Нефть и мир. «Семь сестер» – дом, который построил Джон - Леонид В. Крутаков

против правительств (такой подход во многом продиктован переходом на биржевой принцип контроля за ценами и необходимостью осуждать деятельность ОПЕК, которую записали в картель, но которая им не является. – Л. К.). Все участники МНК в ходе расследования торговой комиссии США будут говорить о неких «джентльменских соглашениях, которые по-настоящему в силу никогда не вступали» (тактика все той же South Improvement Company. – Л. К.).

В реальности контроля за дефлятором требовала модель развития (в нефтяной отрасли закон спроса-предложения не работает, пороговый спрос не зависит от цены: ТЭЦ не остановишь, свет и отопление в середине производственного цикла не выключишь). Но открытый характер соглашения потребовал бы разъяснения принципов работы модели всем странам, требовал передела дефляционных эффектов роста.

Иными словами, да! Это был заговор, но не на уровне частных компаний (англ. economics of strangulation).

Нефтяной фронт двух мировых войн

Логика сокрытия принципов функционирования модели до сих пор доминирует в публичном экспертном пространстве. В пример можно привести «Добычу» Дэниела Ергина, считающуюся исчерпывающей и канонической историей нефти. В трактовке Ергина, история нефти – это история борьбы нефтяных компаний США за свободу рынка от государственного протекционизма (экономический тоталитаризм. – Л. К.). Для этого Ергин даже использует специальный термин «билотерализм» (принцип двусторонних соглашений) как противовес либерализму (универсализм), не гнушаясь при этом прямой фальсификацией.

Приведем всего один эпизод. В своей книге (с. 273, русское издание) Ергин почти дословно цитирует (правда, без ссылки) материалы расследования деятельности МНК Торговой комиссией США из раздела «Экономическая политика различных стран» (с. 279). Приводим дословный перевод: «В период между двумя мировыми войнами почти все страны, особенно европейские, разработали обширные и сложные программы экономического контроля. К ним относились высокие тарифы, импортные квоты и другие торговые барьеры, валютные ограничения, субсидии, защитное законодательство, благоприятствующее отечественной промышленности, и множество других мер, направленных на борьбу с депрессией, развитие и популяризацию отечественной промышленности и рынков, а в некоторых случаях и на то, чтобы сделать страну более самодостаточной в случае кризиса или войны»[536].

В трактовке Ергина абзац звучит так: «На протяжении 30-х годов складывались разные формы политического давления на нефтяные компании. Правительства навязывали квоты импорта, устанавливали цены и ограничения на обмен валюты. Заставляли компании подмешивать к топливу спирт, полученный из излишков урожая, использовать другие заменители нефти. Облагали множеством новых налогов экспорт и импорт нефти, вмешивались в торговую деятельность, чтобы добиться их соответствия двусторонним торговым соглашениям и основным политическим целям. Они блокировали вывоз прибылей, принуждая вкладывать средства в развитие местной индустрии без достаточного экономического обоснования, и добивались ввода в строй дополнительных мощностей»[537].

То, что это один и тот же абзац в разном изложении, доказывает общая цитата представителя Standard Oil of New Jersey, приведенная в качестве резюме под обеими трактовками. В трактовке Торговой палаты США она звучит, как рекомендация транснациональным нефтяным компаниям для решения возникающих на местах проблем размещать сбытовые организации «материнских компаний» (группы As is. – Л. К.) там, где эти проблемы возникают.

Ергин интерпретирует эту цитату иначе. В его трактовке рекомендация превращается в констатацию наличия «во всех зарубежных странах общей тенденции формировать или поощрять создание и укрепление национальных компаний вместо иностранных филиалов». (Возможно, из-за разницы в резюмирующих трактовках цитату из материалов Торговой палаты США Ергин изначально привел без ссылки. – Л. К.)

Просим прощения за подробное цитирование, но, на наш взгляд, это важно для понимания ситуации. Принципы Рокфеллера разделили «мир без победителей» на страны – производители нефти («грязные старатели»), страны – потребители нефти («безбилетники») и США – страна-контролер дефлятора, регулятор цены будущего (самая большая добыча, самое большое потребление, самая большая переработка – страна-ВИНК).

Российская империя (а впоследствии СССР) тоже претендовала на роль страны-ВИНК. Страны, способной самостоятельно оценивать свое будущее. Претендовала, претендовала, но не выпретендовала. Примером новой международной градации (иерархия иерархий) служат приключения русской нефть в межвоенный период.

Федеральная торговая комиссия США в своем расследовании деятельности МНК (педантичном и очень подробном, с перечислением массы контрактов, соглашений, встреч и телеграмм) русской нефти уделяет всего 2–3 абзаца мельком. В реальности роль русской нефти была огромна; к сожалению, как мы выше писали, она была пассивна. США использовали русскую нефть в борьбе с Англией за Turkish Petroleum и как инструмент принуждения английских компаний к соглашению As is.

Первые поставки уже советской нефти на мировой рынок начинались с пиратства, по определению Торговой комиссии США (глава «Азнефти» и «Нефтесиндиката» Серебровский использовал термин «корсарство». – Л. К.). Нефть контрабандным образом доставлялась в Константинополь, где через местные фирмы-однодневки перепродавалась в Европу и Азию.

2 апреля 1921 года Ленин писал Серебровскому: «Теперь, когда есть Батум, надо изо всех сил налечь на быстрейший обмен нефти и керосина за границей на оборудование… Мы отсюда Вам не поможем, мы сами бедны. Вы должны нам помочь, покупая из-за границы все нужное в обмен на нефть и ее продукты»[538].

За первые три месяца через Константинополь в обмен на продукты питания и оборудование для восстановления скважин было продано 3,3 тыс. т сырья. Созданный после Генуэзской конференции Front Uni блокировал любые прямые контракты с большевиками. Однако доходность операций (СССР не входил в пространство общего долга и мог себе позволить демпинг. – Л. К.) с русской нефтью была запредельной, революция и инфляция обесценили стоимость рабочей силы, разница между себестоимостью добычи в Баку и ценой нефти на мировом рынке достигала 300–400 %[539].

Прорыв «нефтяной» блокады России произошел в 1924 году (смерть Ленина, приход к власти Сталина, визит Серебровского в США). Первые крупные контракты были заключены на поставку мазута флотам пяти государств. Покупателями русских «нефтяных остатков» станут Франция, Италия, Греция, США (самые крупные закупки) и даже «обиженная» национализацией Великобритания (для своего флота, базирующегося на Мальте. – Л. К.).

В условиях бесконтрольного рынка (Акнакаррийское соглашение еще не заключено) и ценового демпинга сбытовые организации «Нефтесиндиката» (монополист торговли русской нефтью. – Л. К.) стали появляться по всей Европе. Вскоре русская нефть вернула себе доминирующее торговое положение в Средиземноморье и Азии, но опять-таки не русское политическое влияние.

Основные объемы русской нефти закупали американские компании (результат негласного соглашения Серебровского и Рокфеллера), которые использовали ее для демпингового давления на Англию. 5 августа 1927 года (накануне заключения Акнакаррийского соглашения) Детердинг заявил по поводу закупок американцами «красной краденой нефти»: «Я не знал и даже не подозревал, что компания Standard Oil после изгнания русских из Англии решила использовать отсутствие покупателей и заключить пятилетние контракты с СССР, дабы наводнить рынок Британской Индии и вытеснить оттуда нефть прочих фирм… Я намерен вести борьбу до последнего